Литературные узоры

Существо склада - в аутистическом стиле мыслей, чувств, воли, движений. Аутистичность (самособойность; сам, греч.) есть определенная природная самостоятельность, независимость "Я" от внешних воздействий, событий.

Всякий реалист психологически понятно и содержательно (с точки зрения здравого смысла) в своих переживаниях, реакциях, поступках отражает реальность.

Аутист же в своих мыслях, переживаниях, поступках отражает не столько реальный внешний мир таким, какой он есть, сколько собственное, концептуально-теоретическое к нему отношение, в котором уже остается довольно мало от полнокровной реальности

Это особое аутистическое отношение к реальности объясняется тем, что аутист чувствует подлинной реальностью не материю - действительность, а вечный, бесконечный, изначальный Дух, Предопределение, правящее миром. Этот Дух можно называть по-разному: Бог, Истина, Смысл, Гармония, Красота, Любовь, Абсолютный Принцип, Нерушимое, Вечный Разум, Добро, Цель, Творчество.

Порою аутист лишь чувствует это, не осознавая достаточно отчетливо, содержательно, но когда пытается искренне, творчески рисовать или писать, ему не хочется изображать жизнь реалистически.

Конечно же, аутист способен видеть людей, природу, так сказать, такими, какие они есть и на самом деле, но это ему обычно не интересно, это для него все не истинная, а "падшая" действительность (Бердяев, 1990, с. 35). Многие аутисты рассказывают, что высокая красота природы (например, осенних листьев) видится им как бы чуть отделенной от самих листьев, то есть видится Красота сама по себе, изначально-самостоятельная, "чистая", "символическая" Красота, с чувством, что "это мне посылается". Отсюда и предрасположенность к религиозности, к оккультизму. Реалист же видит-чувствует, как сама плоть дышит неотделимой от нее красотой. То есть для реалиста, чувствующего символы, сами вещи, сама плоть светятся этими символами.

Аутист-символист, таким образом, в своей повседневности теоретик - даже в бизнесе и в преступлениях. Теоретичность замкнуто-углубленного может обернуться в практических делах и делах зла невиданной увертливостью, цепкостью, ведущей к победам, и непредсказуемостью для реалистического соперника.

Замкнуто-углубленному трудно любить человека непосредственно - не через идею, концепцию, Красоту, не через Бога. В теоретичности главная сила аутистического ученого - математика, физика, астронома, конструктора. Поэзия аутистических художников обычно также напряжена мыслью, философичностью, часто религиозной

По причине своей теоретичности, мешающей практически живо чувствовать обстановку, отношение к себе людей, многие замкнуто-углубленные, но в то же время внешне разговорчивые гости все не уходят из какого-то дома, где они уже давно в тягость хозяевам. Или приходят туда, где их не хотят видеть, с убежденностью, что их там любят. Или, например, требуют денег за какую-то несложную хозяйственную помощь с близкого им человека (все это - для соблюдения своего теоретически-гармонического порядка). По этой же причине не так редко интеллигентный сложный аутист, не сумевший творчески удачно применить свою аутистичность и не защищенный, например, профессорской "оранжереей" или практичной, любящей его женой, создает впечатление жалкого "мудрилы", беспомощно заблудившегося в жизни. Неспособный толком к простым для многих практическим делам-работам (они не входят в его гармонию), он буквально прозябает на воде и хлебе, одинокий, безбытный, со своими гербариями, тетрадками стихов, отвергаемый редакциями, под насмешками соседей.

Заключенный душой в свое аутистическое «кружево», такой человек нередко быстро и с интересом схватывает созвучные этому кружеву конструкции, внутренние концепции иностранного языка, но, будучи даже весьма утонченным, от недостаточности нравственного чутья (с точки зрения многих, особенно реалистов) своей бестактностью обижает-ранит близких и сослуживцев, не ведая, что это происходит.

Вот выходит человек погулять в сказочной для двора узкой шапке с длинным козырьком, слушая из плеера через наушники музыку Баха, с отрешенным лицом, с длинной таксой на поводке, тоже готически замысловатой своим телом.

Иным аутистам люди почти и не нужны - Природа наполнена для них символами, помогающими радостно чувствовать себя собою. Иные же замкнуто-углубленные жадно тянутся к людям и часто не находят в непосредственном общении с ними желанного глубокого созвучия, страдая в пожизненных поисках такой встречи.

Для аутиста подчас крыло бабочки значит неизмеримо больше, нежели земные переживания его близких, именно потому, что волшебный, нежнейший рисунок на этом крыле сотворен для него предопределением Духа, и созерцание крыла есть общение с Божественным. Вообще, если сангвиник и тревожно-сомневающийся умиляются в животных и растениях тем, что делает их похожими на человека, то замкнуто-углубленный нередко рассматривает в них звучание Космоса.

Ранимое колкое самолюбие, переживание своей неполноценности может порождать в замкнуто-углубленном панцирь-защиту в виде стеклянной неприступности, вежливой церемонности, или серой злости, или разнообразных улыбающихся клоунских масок.
Особым рисунком своего аутистического «кружева» замкнуто-углубленные часто трудно вписываются в обычный коллектив, хотя подчас и способны формально-живо общаться. Не могут они обычно безболезненно-мягко приспосабливаться к людям (в том числе и к иным аутистам), разнообразным делам-работам, учебным занятиям, к домам, улицам, местам природы, не созвучным им, не помогающим чувствовать себя собою, не смягчающим этим душевную напряженность.

Однако ко всему, что созвучно, творчески целительно, аутист тянется и способен здесь, в какой-то своей нише, нередко на благородно-высокое, одухотворенное, глубинно-нежное, мудрое. И если понимать, в чем именно состоит требующее своего развития духовное богатство конкретного аутиста и на что он не способен по природе своей (а значит, не надо от него этого требовать), - то, возможно восхищаться им и любить его.

Аутист малообщителен по существу, не любит открывать людям в подробностях душу, хотя внешне бывает весьма разговорчив, остроумен и любезен. Он, как уже отмечено, весьма раним. Раны от неприятностей и обид медленно затягиваются в нем, порождают все новые внутренние душевные конфликты, которые не выплеснуть из души ни агрессивно-эпилептоидным взрывом (как это бывает у эпитима), ни освежающим циклоидным разрядом выразительных слов и движений. Психологическая защита аутиста отчасти состоит в том, что он, чтобы не раниться лишний раз, сторонится истинного общения с людьми, иногда умело прикрываясь внешней легкой общительностью.

Известная эмоциональная бесчувственность сочетается в аутисте с изюминками острой чувствительности

Причудливость и капризность сказываются и в пищевом влечении аутиста, и в сексе. Он может быть равнодушен к еде в целом, но остро-гурманистически относиться к какому-то блюду, например к маслинам или куску кровавого обжаренного мяса. Какая-нибудь пустячная деталь в костюме женщины или сказанное ею слово могут вмиг погасить влечение аутиста к этой женщине и даже вызвать отвращение.

Своеобразная неестественность, "выкрутасность", парадоксальность отчетливо проглядывают и в мышлении аутиста. Он склонен к отвлеченному мышлению, лишенному принятых трафаретов, банальностей. Логически, последовательно умозаключая, он склонен, не придерживаясь моды, сопоставлять на первый взгляд по устоявшимся мнениям несопоставимые моменты. И в этом - оригинальность (порой талантливость и даже гениальность) его мысли.

Казалось бы, два противоположных, взаимно исключающих момента уживаются в духовной жизни аутиста - склонность к логике и вера, поэтическое, нелогическое принятие какой-либо схемы, не выдерживающей проверки практикой, с фактами. Герман Гессе в романе "Игра в бисер" точно определяет духовную склонность таких людей: математика и музыка. Математика - это склонность к абстрактно-логическим построениям в широком смысле. Музыка - казалось бы, противоположность математике, алогическое искусство. Математической своей направленностью аутист строит абстрактно-логические схемы, отрешенные от предметов действительности, но внутренне гармонически-законченные, а музыкальной - верует в эти схемы.

Итак, среди аутистов встречаем и равнодушно-безнравственных, и глубоко духовных людей с великим благородством, мужеством, самоотверженностью, жгучим и умным интересом к опасности ради блага людей. Встречаем гениев (Гегель, Эйнштейн) и пустых резонеров. Одни аутисты патологически застенчивы и нерешительны, другие - холодно-надменны, третьи за сверхуверенной улыбкой прячут растерянность и ранимость. Одни отличаются неловкими движениями, угловатостью "гадкого утенка", другие - пружинной ловкостью, манерной подтянутостью. Одни равнодушны к природе, другие любят ее больше, чем человека, одухотворяют природу, находят наслаждение в том, чтобы слиться с ней, в траве или дремучем лесу. Такой человек часто любит природу, родную землю, выражаясь словами К.Г. Паустовского, "до последней прожилки на лимонном листке осины".

Всем аутистам свойственна стройная внутренняя гармоничность, камерная архитектурность, мало сообразующаяся с реальностью. И это порождает впечатление аутистической причудливости, парадоксальности, которые возможно понимать и во многих случаях уважать, разумеется, если эта парадоксальность не служит во зло ему и окружающим.

Нередко замкнуто-углублённые - узкого, высокого телосложения и, несмотря на это, крепкого физического здоровья, доживают до глубокой старости, сохраняя телесную юношескую стройность, душевную свежесть, даже красиво влюбляются в старости, подобно Матиасу Клаузену из пьесы Гауптмана "Перед заходом солнца".

http://kirillgorelov.narod.ru/autist.html