| gornostayka | Дата: Воскресенье, 12.02.2012, 13:49 | Сообщение # 1 |
 Верховный маг форума.
Группа: Администратор
Сообщений: 6272
Статус: Offline
| Домовой, который жил в избе Фёдора Кухорова, был изрядным лентяем. Другие домовые по ночам бродили повсюду, половицы под их ногами поскрипывали, горшки от их неловких движений с полок падали, а этот любил поспать в тёплом закутке за печкой. Фёдор ему туда старую никудышную одёжку стелил, а его жена Грапа всё ругалась за беспорядок и норовила её оттуда выкинуть.
Домовой был старый и поэтому мудрый. Он не обижался на хозяйку, тем более не дано ей было его видеть. А вот Фёдор видел его и любил с ним побеседовать о жизни, поэтому жена его считала, что муж спятил и сам с собой разговаривает.
В большом хозяйстве Фёдора много нелюдей проживало: в сенях – сенник, в бане – банник, в скотном дворе – овинник. Пришлось ему и побеседовать однажды, когда он рыбу из сети вытаскивал, с водяным. В берёзовых колках мужик не забывал здороваться с лешим, посреди ковыля – со степняком, в поле – полевиком, а в огороде своём – с огородником.
Обо всех он заботился: в сени и в сарай он зимой охапку соломы подкладывал, чтобы его друзья зимой не замёрзли, в огороде шалашик стоял, а дикие нелюди сами себе пристанище находили.
Семья у Фёдора была большая, детей было много, но он, слава Богу, справлялся с трудностями. Да и жена его не унывала, всё время хлопотала по хозяйству, хотя Фёдор нередко был недоволен ею. Он, как и большинство мужиков, был наивен: ему казалось, что чужие жёны лучшие хозяйки по сравнению с его женой.
Был он коренаст, плотного сложения, быстр в движениях, но излишне суетлив.
Первая его жена умерла от простуды. Прожил Фёдор с ней мало, но нескучно: уж очень перечливая она ему досталась. Решил он её уму-разуму поучить, плёткой отхлестать, отхлестать-то отхлестал, жена вроде и примолкла.
А однажды ночью вскочил он от неожиданной боли: это его сонного жёнушка стала плёткой охаживать. С тех пор Фёдор на жену руку не подымал, да и на вторую тоже, но та оказалась и характером поспокойнее.
Сын, рождённый первой женой, не захотел быть наследником отцовых дел: взял да в город и уехал. А от второй жены детки: всё девки да девки, мальчишка последним родился. А Фёдору помощники нужны: то рыбу из сети достать, то за сухостоем в лес сходить. Вот и приходилось ему с собой старшую дочь Варьку брать, благо, она высокая да сильная уродилась. Варька всё в няньках была: младших нянчила, вот она и рада была с отцом на воле оказаться. Варька-то она тоже всех друзей Фёдора видела, и чего-то ей ещё казалось, что он не мог разуметь. И думал мужик, что блажь какая-то в голове у дочери.
Как она исхитрилась грамоте выучиться, Фёдор и понять не мог. Возьмёт Варька малыша на руки и гулять с ним пойдёт. К попу, живущему на окраине села заходить любила, видно, он её и обучил всяким премудростям.
Дивился Фёдор: зачем бабе грамота нужна? Вон парни на неё уже заглядываются, а она на них и не смотрит, всё о чём-то своём мечтает. Ничего, замуж выйдет и мечты свои забудет. Вот зятя бы справного найти, чтобы в хозяйстве помог!
Домовой в последнее время хандрить что-то начал. Фёдору он сказал, что времена лихие наступают. Мужик понять не мог, с чего им, временам, лихими-то стать, татарин давно смирным стал, турок тоже. С кем воевать-то?
Всё хорошо, хозяйство большое, все, слава Богу, сыты, одеты. Тобольский губернатор особо их не донимает, торговый город Петропавловск находится всего в 60 верстах от них, весной и осенью там торговля большая, купцы отовсюду съезжаются, даже азияты приезжают на верблюдах, товары дивные привозят, ковры всякие. Вот и поп для своей попадьи ковёр купил. Да и у кыргызов за сходную цену тоже разные диковинки купить можно. Всё хорошо сейчас, сын старший в городе мастером стал, жену справную себе нашёл. Вот теперь Варька подрастёт, и тогда останется замуж её удачно выдать. И чего домовой всё скулит, видно, стар уже стал.
Дело уже к осени, вот урожай уберём, часть продадим, за товаром в Петропавловск съездим, а там и зима.
Покой закончился неожиданно: однажды ночью раздался стук в окно. Фёдор посмотрел в окно: на залитой лунным светом дороге стоял незнакомец. Фёдор накинул на плечи кое-какую одёжку и вышел во двор, отворил калитку и вышел на дорогу.
- Ты кто? – с прямотой, свойственной жителям отдалённых мест, спросил Фёдор.
- Меня зовут Арсений, - торопливо ответил незнакомец, - я друг вашего сына Василия. Мне надо у вас ненадолго остановиться.
- А как ты оказался здесь?
- Ваш сын посоветовал.
- А куда ты идёшь?
- Ещё не знаю…
- А кого ты тогда в путь пустился? Ступай, куда знаешь!
- А мне ваш сын говорил, что вы добрый человек. Полиция меня ищет.
- Ты тать?
- Нет, я не преступник. Я политический.
- Из полиции, что ли? А кого бежишь? Ступай лучше отсюдова!
- Видимо, я ошибся, я думал, что вы добрый человек! Ваш сын столько всего о вас рассказывал хорошего!
- Ну в избе и без того тесно, положу-ка я тебя в баню. Пойдём, что ли? Только там темно.
- Ничего, у меня есть спички. Мне только пару дней отсидеться. Премного вам благодарен. Только жене своей ничего не говорите!
- Бабе своей я уж точно ничего не скажу, язык у неё не на месте: кому-нибудь да сболтнёт.
Наутро Фёдор решил навестить своего нечаянного гостя, да и заодно накормить немудрёной крестьянской едой. К его удивлению, баня оказалась запертой изнутри. Фёдор постучался: никто не ответил.
- Хватит шутки шутить, - вскипятился мужик, - отопри дверь и выходь сюда!
Но ответа не было, и неприятный холодок пробежал по телу Фёдора.
Он, как смог, взломал дверь. В помещении бани лежал ночной гость с перегрызенным горлом. Весь пол залит кровью. Не было никаких следов того, кто так поступил с незнакомцем, который назвал себя Арсением.
Горела баня Фёдора. Отчего она загорелась, никто не знал. Вроде не суббота, никто не топил баню. Фёдор – мужик некурящий, дети все его на улице игрались, жена бельё на мостике полоскала.
Фёдор особенно не переживал, говорил, что новую построит. И ещё под нос бормотал: ты, банник, не переживай, пока в сенях поживёшь, а то сеннику одному скучно. А люди думали: выжил мужик из ума, точно, выжил. От горя, что ли? Небольшая беда – баня сгорела. Так новую всем миром отстроим!
Прошёл год, как Россия начала с немцем воевать. А за год этот народ мужского полу поубавился: на фронт стали забирать.
Фёдор переживал: Варька уже шестнадцатый год пошёл, ещё годик и замуж надо будет выдавать, а парней-то и не стало: кто воюет, кто убит, кто в город сбежал. Вот и Ваську никто не трогает вроде: он мастер хороший.
Про пожар уже никто не вспоминал: мало ли у кого, что случится. Слава богу, дом не сгорел, а баня… Только Федор никак не мог успокоиться, всё банника выспрашивал, кто гостю горло перегрыз. А банник начинал трястись мелкой дрожью и что-то под нос себе бормотал.
- Кого ты боишься-то? – выспрашивал Фёдор.
- Волкодлак приходил, он самый, - бормотал банник.
- Какой волкодлак? – удивился Фёдор, - нет тут никого такого.
- А ты забыл, что у тебя в роду однажды человек волосатый уродился? Он ушёл потом от вас, но до сих пор здесь шастает. Порой чужих и загрызает, но свой род бережёт. В селе уже давно никого не трогает, так как все уже перероднились, а вот чужого и загрызёт.
- А ты что его видел?
- Видел, хозяин, как тебя самого.
- Но как же дверь-то запертая оказалась? Или ты её притворил?
- Не-а, не я! Он и закрыл, и сквозь неё и просочился.
Фёдору было ясно, что какой-то неведомый ему нелюдь защищает его семью и имеет родство с ним. От этого мужику было жутковато, и он радовался тому,что решился спалить свою баню вместе с мертвяком.
Из города приезжала полиция, расспрашивали, не был ли здесь какой человек незнакомый, но никто ничего не ведал, не слыхивал.
Прошли слухи. Что и городских мастеровых людей начинают на фронт забирать, а на фронте немец людей душить угаром начал. Старший сын куда-то из города убёг, приезжали, дознавались. Фёдор святым крестом клялся, что не знает, где сын, да и действительно он ничего не знал.
Весна семнадцатого года наливалась соками, звенела солнцем, капелью. Но и Варька наливалась соком, мечтательная что-то шибко стала. Фёдор беспокоился о ней: девке восемнадцатый год, а женихов и не видать. А она вроде и не горюет: сёстры-братья подросли, нянчиться не надо стало. Отцу говорит, что замуж не торопится, нанянчилась, хочет и для себя пожить. Учиться он,мол, хочет.
Фёдор и стал хохотать: какая тебе учёба? Бабе она ввек не нужна.
А тут молва до села дошла, что Царя скинули. Растерялся Фёдор, да и мужики тоже были в недоумении: как это без царя жить? Кто людей будет на путь истинный наставлять. А тут и лето пришло, забот прибавилось, не успели оглянуться, а тут и зима наступила.
Поговаривали, что в Питере теперь власть другая, какие-то люди там командуют, большаками называются. Большаки так большаки, чудное время наступило, и названия тоже стали чудными.
А на лето приехали из уезда и говорят, что совет у них будет. А в совет людей грамотных надо. А на всё село двое грамотных: поп и Варька. Вот и Варьку взяли секретарём. Важная она стала, весь день там работает, паёк какой-то получает, а отцу-матери в хозяйстве уж и помогать некогда. Председателя из уезда прислали, он сказал, что землю делить будет, а чего делить-то, у всех земли достаточно, сил нет - всю её обрабатывать.
Чего-то там говорили, чего-то вертели, мужикам непонятно было. А банник и домовой всё скулили, всё говорили, что не к добру всё это.
Однажды ночью в избу постучались. Председатель сказал, чтобы Варька быстро собиралась: Колчак идёт, весь совет расстреливать будет. Фёдор не знал, за что стрелять будут, но за дочь испугался, быстро с матерью её собрали, и укатила Варька в темень ночную с чужим человеком невенчанная. Но не до стыда тут было: времена лихие наступили.
Мужики судили-рядили: как это, вроде уже и не на Руси живут, в Сибирской республике, и столица теперь не Питер, а Омск.
От Колчака солдаты приезжали, допытывались, где Варька. Да Фёдор сказал, что девка за чужим мужиком увязалась, и никакая она не политическая, и не большачка. А солдаты взяли, да исхлестали Фёдора всего плёткой так, что неделю отлёживался. Плакал он, что детки у него такие нерадивые уродились: что Васька, что Варька.
А на утро нашли главного от Колчака с перегрызенным горлом: то ли собака, то ли волк позабавились. Прошлись солдаты по селу, всех собак перестреляли, даже щенят маленьких, даже тех, которых с цепи никогда не спускали.
А тут и у лошадей солдатских глотки оказались перегрызенными. Волки, наверное, совсем в округе лютыми стали.
Время шло тяжёлое: семью кормить надо было, солдат кормить надо было тоже.
У Федора вроде раны после битья зажили, да ноги что-то отыматься начали. Еле по дому двигался. Грапа тоже на хвори стала жаловаться, хотя по виду вроде справная баба была. А потом у неё нутро огнём загорелось, и в одночасье она и померла.
Опять Фёдор вдовцом стал. Не мог он понять, за что ему судьба такая досталась.
Но и счастья большого тоже и потом не было: дочь вторая Нюрка замуж вышла за одноногого односельчанина, такой он с войны вернулся. Ну какой из него работник?
Но он шорником заделался, что-то себе там шьёт и тачает. А Нюрке девки все завидуют, мужиков нет.
У многих и судьба незавидная случилась: солдаты их ссильничали, у некоторых и детки родились. Горе в селе, горе!
Поп всех утешать перестал, всё говорил, что времена Антихриста пришли, скоро церкви рушить будут.
Фёдор хоть и не очень-то в бога верил, о всё думал, как такую красоту, церковь деревянную да о тринадцати главах, да порушат. А внутренний голос говорил ему: Всё может случиться.
|
| |
| |
