Исаак Шварц: "И тогда я впервые испытал некоторое подлое авторское чувство..."
Этой встречи я ждала полгода. Сперва легендарный композитор ссылался на то, что давно живет букой - не дает интервью, не ходит на светские рауты. Затем он плохо себя чувствовал, следом болела жена, а потом пришло время заканчивать симфонию. Я терпеливо ждала. И не потому, что он - знаменитость, обладатель "Ники" и имеет право на каприз. И даже не потому, что собеседнику уже много лет. Просто я очень хотела увидеть человека, написавшего песню "Ваше благородие, госпожа удача"...[more]
"Успех или неуспех песни - вещь мистическая"
Наконец я получила приглашение приехать в поселок Сиверский под Санкт-Петербургом. Постояла и посмотрела с пригорка на сосновую рощу, на полевые цветы, растущие у композитора вместо огурцов и картошки в огороде, и постучала в калитку: "Исаак Иосифович кое-что обещал одной деве юной..."
Дверь распахивается, на пороге - стройная улыбчивая женщина, любимая жена Шварца - Антонина.
- Исаак Иосифович работает, - показывает она на отдаленно стоящий флигель в саду, - пойдемте пока пить чай. На открытой террасе пахнет медом. Из-под скамейки выбивается гречиха и лютики. Я наконец понимаю, почему Шварц забрался в такую глушь...
Сквозь заросли полыни идем на звуки рояля к бревенчатому дому. "Дай мне твою руку, - поднимается с табурета невысокий седоватый хозяин дома, - если почувствую, что твои биоритмы не совпадают с моими, говорить не буду..." Я замираю, как на приеме у врача. "Ты добрый человек", - слышу я наконец "приговор". - Говоришь, любишь мои песни? Ну-ка, напой". Я тихонько блею: "Не везет мне в смерти, повезет в любви..."
- Знаешь, - улыбается маэстро, - я никогда не думал, что эта песня из "Белого солнца пустыни" станет настолько популярной. Конечно, даже признанные мастера иной раз не знают, будет иметь успех то или иное их произведение. Помню, как-то поздней осенью в Доме творчества "Комарово" пришел ко мне в гости Василий Соловьев-Седой. Снимая пальто, из одного бокового кармана он вынул бутылку шампанского, из другого - бутылку коньяка и сверток нотной рукописи. Василий Павлович сел за рояль и спел две свои новые песни - "Дороги, дороги" и "Подмосковные вечера". "Как думаешь, Исаак, какая из них пойдет, а какая нет?" - спросил он меня. "По-моему, Вася, скорее запоют "Дороги, дороги": у этой песни мелодия попроще, она будет легко запоминаться, - заявил я тогда маэстро. - Ну, а "Подмосковные вечера" вряд ли запоют..." Время показало, насколько я ошибался... Я тебе скажу, - понижает голос маэстро. - Успех или неуспех песни - вещь мистическая. Важно все: как сочетаются слова с музыкой, кто ее первый исполнитель, если она впервые звучала с экрана, то в кадре ли она звучит или за кадром, положительный или отрицательный герой ее исполняет...
- Если бы "Госпожу удачу" из фильма "Белое солнце пустыни" спел не таможенник Верещагин, а кто-то другой, у песни была бы другая судьба?
- Я уверен, что, появись эта песня сама по себе, она никогда бы не имела столько почитателей. Во-первых, это были замечательные стихи Булата Окуджавы. А потом, когда я сочинял эту мелодию, я все время думал об актере, который эту песню должен был исполнять. Это должна была быть песня одинокого человека, и предназначалась она для Паши Луспекаева. Я прекрасно знал этого прямодушного человека и высоко ценил его талант, - достает Исаак Иосифович из шкафа папку с фотографиями. С черно-белого снимка на меня смотрит могучий человек в бескозырке. - Я ведь для Паши уже писал песню, - задумчиво подпирает подбородок рукой наш хозяин. - В спектакле "Не склонившие головы", который ставил Товстоногов, Луспекаев пел одну из моих песен. Артист часто бывал у меня здесь, в Сиверском. Он ведь и в жизни был очень похож на своего героя. А вы знаете, что в фильме он снимался, практически не имея ног, - у него были ампутированы пальцы на обеих стопах? Луспекаеву не составило труда песню не просто спеть, а прекрасно сыграть ее в образе своего героя. Музыкальную тему этой песни я стремился провести в фильме как элемент драматургии.
Действительно, сперва ироническую, шутливую "Госпожу удачу" поет немного захмелевший герой. Когда Верещагин взрывается на баркасе, эта песня звучит совсем по-другому, как трагическая тема смерти. Кто не помнит, как очень тихо и грустно звучит голос уже мертвого героя, когда по берегу моря идет обезумевшая от горя его жена... Вообще, фильм "Белое солнце пустыни" Владимира Мотыля стал для Шварца неким талисманом. Когда выдающийся японский кинорежиссер Акира Куросава для своей картины "Дерсу Узала" искал в России композитора, ему дали прослушать произведения двухсот мастеров. Посмотрев "Белое солнце пустыни", он пригласил для совместной работы Исаака Шварца.
"Не обещайте деве юной любови вечной на земле"
- Все, устал, пойдем обедать, - встает из-за стола маэстро. - Теперь ты нам о себе будешь рассказывать...
Мы располагаемся на той же солнечной террасе. Из сада выскакивает лохматый эрдельтерьер. Большим перекати-полем он налетает на меня, оставляя лапами на платье грязные следы. Что поделаешь, любимый "ребенок", ему многое прощается... На столе появляется окрошка и запеченные бараньи ребрышки. "У меня Антонина - отменная кулинарка", - с нежностью смотрит на жену маэстро.
Они вместе уже два десятка лет. Вторая жена Исаака Иосифовича, инженер по образованию, одна ведет в доме хозяйство, ездит за покупками, отвечает на звонки и письма, составляет график работы композитора... Иначе, как Тонечка, Шварц к ней не обращается.
- Вы согласны со словами другой замечательной вашей песни: "Не обещайте деве юной любови вечной на земле..."? - спрашиваю я у маэстро.
- Это правда. У нас бывает молодость, бывает столько иллюзий... "И все как будто на века". Я вам скажу, что и эта песня, и вся остальная музыка к фильму Владимира Мотыля "Звезда пленительного счастья" у меня до сих пор вызывает глубокое волнение и слезы. Когда Булат Окуджава дал мне свои стихи, я очень остро переживал личную драму - уходил от одной женщины к другой. Все мои терзания, мечты, надежды воплотились в музыке к этому удивительному фильму. Многие мои знакомые говорят, что они в очередной раз смотрят этот фильм ради музыки, звучащей в картине... Ах жены, жены! Они показали такую силу воли, такую силу духа, такую преданность. Это не просто любовь, это не только любовь. Это чувство долга. Меня потряс этот сюжет, меня потряс подбор актеров. Сергей Соловьев, с которым мы работали над фильмами "Сто дней после детства", "Станционный смотритель", говорит, что для него я писал хуже, чем для Мотыля. А у меня просто период в жизни был такой...
Я вижу, что Антонина смущена.
"Первую свою песню я писал с отвращением"
- Исаак Иосифович, а первые свои сочинения помните?
- Когда я еще был мальчишкой, мы с семьей жили в Средней Азии, во Фрунзе, - говорит Исаак Иосифович, не отпуская руку жены. - По всему городу были разбросаны летние кинотеатры, где вместо крыш было темное, звездное небо. В одном из них я работал тапером. Однажды сижу, долблю по клавишам разбитого рояля под немую картину, вот так, - и маэстро начинает отчаянно колотить по столу. - А шел тогда последний сеанс, у меня уже сильно болели руки. Приходилось играть во всю мощь, ведь никаких усилителей тогда не было. А к каждой картине я тогда придумал свою музыку, не осознавая, что это - музыкальное сочинение. Вдруг подходит ко мне высокий и видный дядя, целует в макушку и говорит: "Ты, мальчик, далеко пойдешь". У меня было ощущение, что он только что сошел с экрана. Оказывается, это был известный артист кино Коваль Самбурский. Он играл в картине "Человек из ресторана", которую я только что озвучивал. Он пришел на последний сеанс, и ему очень понравилось, как я импровизировал.
- Первую свою песню помните?
- Конечно, я написал ее для картины "Наш корреспондент", - смеется композитор. - Я никогда не думал, что написать песню трудно. Для меня труднее было написать музыку к спектаклю "Идиот". Я интересовался серьезной классической музыкой. Писал квартеты, сонаты, заканчивал консерваторию симфонией. Во время учебы я писал романсы на стихи Пушкина, Фета, Полонского. Я очень люблю поэзию. Но у меня от природы была тяга к театру и кино. Мне посчастливилось писать музыку великому театральному режиссеру Георгию Александровичу Товстоногову. Работы были действительно эпохальные для этого театра: "Горе от ума" Грибоедова, "Еще раз про любовь" Радзинского, "На всякого мудреца довольно простоты" Островского... Однажды меня попросили написать песню к фильму, который снимался по сценарию Сергея Антонова. Парень с девушкой должны были идти по перрону и петь под гармошку: "Ой, железная дорога, все четыре колеса...". Я без всякого удовольствия писал эту песню. Она напоминала мне не лучшую из частушек... Но первую картину, как первую любовь, всегда помнишь. А вот вторая песня у меня была более удачная. Она была написана мною к фильму "Неоплаченный долг". Ставил его мой большой друг Владимир Шредер. Слова к этой песне написал замечательный поэт Михаил Светлов. Песня была про проходные ленинградские дворы. Там были такие строки: "...все прекрасно, мой друг, что же ты проходными дворами проходишь...". Я написал песню, а через неделю уехал отдыхать в Сухуми. Сидел вечером на набережной, пил кофе и вдруг, к моему величайшему изумлению, услышал свою песню. Вдоль моря шла целая ватага, видимо, ленинградских студентов и пела "Проходные дворы". И тут я впервые в жизни испытал некое подлое авторское чувство. Я не знаю, как его назвать, но оно не очень благородное. Чего скрывать, мне было очень приятно.
"Капли датского короля пейте, кавалеры"
Наш разговор продолжается под тенистым дубом, где последний летний зной сменяется прохладой. На этой скамейке любил сидеть приезжающий в гости к композитору Булат Окуджава.
- Нам было легко работать вместе, - отмахивается веткой от надоедливой мухи маэстро. - Помню, Окуджава рассказал мне одну любопытную историю. Одному композитору поручили для картины написать песню на стихи Булата. Пришел молодой, очень талантливый композитор с холодными глазами. Они поздоровались, Окуджава провел его в комнату, он сел за пианино, начал петь. И тут Булат видит, что половины его слов в песне нет. Говорит: "Подождите, а где же остальные слова?" Композитор вальяжно ему отвечает: "А мне они не нужны..." Булат лишь развел руками: "Как же так..." Я же всегда уважал поэтов, с которыми работал, - щурится на солнце Шварц.
С творчеством Булата Окуджавы маэстро познакомился в доме кинорежиссера Владимира Венгерова. Он был одним из первых в Ленинграде, кто в самом начале 60-х обладал магнитной пленкой с записями песен тогда еще мало кому известного барда. Однажды Венгеров пригласил Шварца в гости и прямо с порога заявил: "Послушай запись и как композитор скажи свое мнение". Со старенького магнитофона "Днепр" раздалось тихое, не очень разборчивое пение.
- В песнях Окуджавы была тонкая лирика, юмор, а грусть сочеталась с иронией, - вспоминает Исаак Иосифович. - Слова хорошо ложились на своеобразную мелодию.
Личное знакомство произошло у Шварца с Окуджавой значительно позже.
- Режиссер Владимир Мотыль пригласил меня писать музыку к фильму "Женя, Женечка и "катюша", который снимался по мотивам повести Окуджавы "Будь здоров, школяр", - продолжает рассказывать Шварц. - Нужно было сочинить песню, созвучную с образом главного героя - Жени Колышкина. Замечательный актер Олег Даль идеально подходил на роль интеллектуального городского мальчика, привыкшего к чтению романтических книг. И вдруг он попадает на фронт. Мне было над чем подумать... И тут я знакомлюсь с Булатом Окуджавой. Уже достаточно известный поэт и композитор держался очень скромно, был очень просто, даже небрежно одет. Но за всем его обликом стояло неуловимое изящество. Не было в нем никакого гонора, одна святая простота. Меня подкупил и его живой, ироничный взгляд. Облик Жени Колышкина, вчерашнего школяра, натолкнул нас на мысль, что песню в начале фильма должен исполнять звонкий детский голос. В конце картины, когда погибает главная героиня - связистка Женечка Земляникина, завершающий куплет поет грустным голосом сам Окуджава. Поет не вчерашний школяр, а умудренный жизнью человек. И если в начале фильма еще кажется, что существуют такие мифические "капли датского короля" от всех болезней, то в конце картины становится ясно, что нет их и в помине. Не песня, а целая философия.
Окуджава любил повторять: "У Шварца есть какие-то струны в душе, которые совпадают с моими струнами..." На стихи Окуджавы Исаак Иосифович написал больше тридцати песен. Среди них та самая песенка Анненкова "Не обещайте деве юной" из фильма "Звезда пленительного счастья", романс "Любовь и разлука" из фильма "Нас венчали не в церкви", песни из картины "Соломенная шляпка", романс Книгиной из фильма "Невероятное пари"...
- Все просто, - рубит рукой воздух Шварц. - Булат писал слова, на которые я тотчас отзывался музыкой...
Я уезжала от Шварца уже в сумерках. До последней электрички оставалось совсем мало времени. А мы все сидели, перебирали фотографии в семейном альбоме. На одной из них Исаак Иосифович стоял рядом с Галиной Вишневской.
- Это мы на вручении Царско-Сельской художественной премии, - поясняет композитор. - Я тогда сказал Галине, что всегда мечтал, чтобы она исполнила мои романсы, которые... я еще не написал.
- А для кого-нибудь из современных эстрадных певцов вы хотели бы написать песню? - спрашиваю я напоследок.
- На фоне упадка песенной культуры меня не перестает покорять Аллочка Пугачева. Она поет так, как будто у нее душа разрывается. Искренними на сцене бывают так редко... Я бы мечтал когда-нибудь написать для Аллы песню. Но боюсь, что уже не хватит пороха в пороховнице...
Анна Болейн - одна из самых "роковых" героинь мировой истории. Подобно почти всем этим героиням, она вовсе не была красива. Черноволосая худощавая смуглянка - и это в те времена, когда мода требовала от красавиц приятной пышности форм, ослепительно белой кожи, золотистых волос - именно такой была сестра Анны - Мэри, фрейлина королевы, фаворитка короля, мать его ребенка. В ранней юности Мэри Болейн путешествовала во Францию в свите сестры Генриха Восьмого - Марии Тюдор - и уже там начала вести довольно легкомысленный образ жизни, став временной подружкой французского короля Франциска и нескольких его придворных. Репутация Мэри Болейн была совсем не идеальной, и, естественно. это наложило отпечаток и на общественное мнение по поводу её младшей сестры - поэтому, когда Анна появилась при дворе Генриха в качестве фрейлины его жены, Екатерины Арагонской, и юную смуглянку, хорошо образованную, прекрасно танцующую,превосходно играющую на лютне заметили светские молодые люди, рассчитывать на приличный брак ей было сложно. Тем не менее Анна при дворе пользуется большим успехом у молодых дворян - и наконец влюбляется сама - молодой Генри Перси платит ей взаимностью, влюбленные планируют брак, несмотря на возражения отца Генри, графа Нортумберленда, считающего будущую невестку недостаточно знатной и недостаточно добродетельной для своего сына. Но всё же граф уступает, приготовления к свадьбе начинаются и...в это время на юную Анну внимание обращает король - и не даёт разрешения на брак, мотивируя это опять-таки недостаточной знатностью невесты, в чём ему усиленно помогает кардинал Уолси, недолюбливающий всю семью Болейнов. Королю Генриху на момент встречи с Анной было всего лишь несколько более 30-и лет. Вполне счастливую семейную жизнь его с Екатериной Арагонской омрачало лишь отсутствие сына-наследника. Из многочисленных детей, рожденных королевой, выжила только дочь Мария (будущая Кровавая Мэри), но отношения между Генрихом и Екатериной были (несмотря на некоторые кратковременные увлечения короля, на которые королева смотрела сквозь пальцы)вполне тёплыми и доброжелательными, пока...
...пока в жизнь королевской четы стремительно не ворвалась черноволосая фрейлина и не растоптала своими атласными башмачками не только счастье, здоровье и жизнь Екатерины Арагонской, но и спокойствие и религиозные традиции всего английского королевства. Всё очаровывало Генриха в Анне - её большие чёрные выразительные глаза, то огненные, то бархатные, роскошные волосы цвета воронова крыла, её изысканно-стройная фигура, гибкая грация движений, острый ум и острый язычок, умение безупречно-элегантно одеваться (недаром же молодая девушка какое-то время прожила вместе с сестрой Мэри в Париже), угадывающаяся в её манерах безудержная страстность - и, может быть, более всего - её низкий хрипловатый грудной голос, её пение... [more]
Сам талантливый музыкант, страстный любитель музыки(до нашего времени дошли его любовно оформленные нотные тетради), Генрих не мог не оценить музыкальных способностей, виртуозной игры на лютне, утонченного вкуса в подборе песен и завораживающего голоса своей новой пассии.Он оказывал Анне поистине королевские знаки внимания, но "мучительница милая", не желая пополнять ряды монаршьих "живых игрушек", памятуя судьбу своей сестры, холодно и высокомерно отклоняла все приношения и воздыхания. Был ли это реванш за расторгнутую помолвку с горячо любимым Генри Перси? за несложившуюся личную судьбу сестры? или уже какие-то амбициозные планы зрели в гладко причёсанной головке молоденькой фрейлины? Но пока эти планы никак себя не проявляли, а леди Анна пела своим удивительным голосом, подыгрывая себе на лютне, романс, написанный для неё ещё одним её воздыхателем - её кузеном, известным поэтом сэром Томасом Уаттом, который также претендовал на брак с ней - но получил отказ уже от родителей девушки - браки между близкими родственниками в Англии того времени не были возможными: "...И вот ты покидаешь меня - Меня, которая любила тебя И в богатстве, и в горе... Неужели ты столь бессердечен, Чтоб уйти от меня просто так?"
Похоже, именно тогда буквально сходящий с ума от неприступности Анны король и написал свой знаменитый романс "Зелёные рукава":
ЗЕЛЁНЫЕ РУКАВА
Старинный романс (пер.С.Маршака)
"Твоим зеленым рукавам Я жизнь без ропота отдам. Я ваш, пока душа жива, Зеленые рукава!
За что, за что, моя любовь, За что меня сгубила ты? Неужто не припомнишь вновь Того, кого забыла ты?
Твоим зеленым рукавам...
Я для тебя дышал и жил, Тебе по капле отдал кровь, Свою я душу заложил, Чтоб заслужить твою любовь.
Твоим зеленым рукавам...
Я наряжал тебя в атлас От головы до ног твоих, Купил сверкающий алмаз Для каждой из серег твоих.
Твоим зеленым рукавам...
Купил я красные чулки, Расшитые узорами, Купил тебе я башмачки Нарядные, с подборами.
Купил гранатовую брошь, Браслета два для рук твоих. Таких браслетов не найдешь Ты на руках подруг твоих.
Из серебра купил ножи, Позолотил их заново. У самой знатной госпожи Такого нет приданого.
Тебе прислал я слуг своих В твоем дому прислуживать. В зеленый шелк одел я их, И в галуны, и в кружево,
Чтоб на руках тебя несли Они порой ненастною, Чтоб не коснулась ты земли Подошвою атласною.
Твоим зеленым рукавам...
Весь день твой услаждают слух И музыка и пение. Но ты меня, мой милый друг, Отвергла тем не менее.
Одну надежду я таю, Что, как ты жестока ни будь, Любовь несчастную мою Вознаградишь когда-нибудь!
Пусть ты глуха к моим мольбам, Мучительница милая, Твоим зеленым рукавам Послушен до могилы я.
Твоим зеленым рукавам Я жизнь безропотно отдам. Зеленые, словно весною трава, Зеленые рукава!"
Итак, король был влюблен безумно, Анна отвечала уклончиво. Тем не менее она всё же дала понять Генриху, что не собирается становиться одной из его наложниц, и путь к ней лежит только через брак. И тут же Генрих начал трясти своего близкого друга кардинала Уолси с требованием найти основания для развода с королевой Екатериной и добиться этого развода у Папы.Начался бракоразводный процесс, продлившийся около семи лет. В ожидании решения Папы Римского Генрих изнемогал от страсти, а королева надеялась, что Климент VII не позволит аннулировать брак, ведь Рим находился под влиянием ее племянника императора Карла V. Со своей стороны, прекрасно понимая, что её обожаемая дочь Мэри в случае развода родителей лишится всяческих прав на английский престол, Екатерина Арагонская не шла ни на какие уступки и отвергала все обвинения, главными из которых были отсутствие у королевы детей мужского пола, невозможность для неё родить здорового наследника престола и предыдущий брак королевы с рано умершим братом Генриха, принцем Артуром, что многими рассматривалось как некое кровосмешение - брат мужа также считался близким родственником, и в своё время Генриху пришлось брать у Папы дополнительное разрешение для того, чтобы жениться на вдове брата - и это-то и дало ему необходимую юридическую и религиозную лазейку для расторжения брака с Екатериной. Но несмотря на жёсткое давление, оказываемое на неё недавно ещё внимательным и заботливым Генрихом, и его уже не сдерживаемое никакими приличиями открытое и демонстративное ухаживание за Анной Болейн, гордая дочь великой испанской королевы Изабеллы не сдавалась, виновной себя не признавала и не шла ни на какие уговоры и посулы, достаточно быстро сменившиеся оскорблениями и угрозами. Под давлением императора Священной Римской империи Карла V, жёстко вставшего на защиту своей царственной родственницы, Папа отказал Генриху в вожделенном разводе...и Генрих Восьмой начал Реформу Церкви, при которой Английское королевство полностью отказывалось от власти Папы, выходило из состава Священной Римской империи, сбрасывало с себя "цепи католической религии" и упраздняло в Англии все католические институты, разгоняя священников и закрывая монастыри и церкви, одновременно за счёт них значительно пополняя казну, что также очень устраивало Генриха. Главой новой Англиканской церкви объявлялся сам король, кардинал Уолси был удален от двора, арестован и умер, идя на первый допрос; основными советниками короля стали ярые поклонники протестантизма, набирающего силу и в Европе, - архиепископ Кранмер и юрист Томас Кромвель. По всем дорогам Англии шли изгнанные из монастырей монахи и монашки,больные и калеки, до тех пор живущие при монастырях. Дотоле мирная земля Англии покрылась виселицами и плахами для несогласных, среди которых были и недавние друзья короля, в частности, автор знаменитой "Утопии" сэр Томас Мор. Народ роптал, с трудом принимая королевские нововведения и обвиняя во всём "околдовавшую короля шлюху Болейн". Кранмер и Кромвель,вооруженные необходимыми биллями, сумели получить разрешение обеих палат парламента признать недействительность предыдущего королевского брака. Королева Екатерина была разлучена с дочерью и отправлена в изгнание, Мэри - объявлена незаконнорожденной, лишена всех прав, котоые ей ранее давало её происхождение, и заточена под присмотром родственников Анны в одной из заброшенных королевских резиденций. На содержание обеих женщин, недавно ещё таких близких и дорогих Генриху, не выделялось почти ничего, королева содержалась в ужасных условиях - и в этом народ тоже винил Анну. А что же сама Анна? Получив все гарантии на брак с королем, получив титул маркизы Пембрук и море милостей и щедрот короля для её многочисленной родни, Анна после семи лет противостояния вступила в брак с королем. Наконец-то сбылась мечта идиота Генриха - чудовищной ценой разгрома всех многовековых устоев страны он добился любимой женщины - и вот она уже ждет ребенка...что это будет мальчик, король ни капельки не сомневался.
Пользуясь своим положением и продолжающейся страстной любовью короля, Анна потребовала для себя пышной коронации.
Анна была на 6-м месяце беременности, и король торопился — всего за две с половиной недели подготовили небывалые торжества. 29 мая 1533 года состоялась коронация. 50 баржей в сопровождении несчетного количества суденышек отправились из Биллингейта в Тауэр. Флаги, колокольчики, золотая фольга и золотые знамена переливались в сиянии яркого летнего солнца. А количество пушек, пожалуй, превышало безопасность на столь запруженном водном пути. Возглавлял процессию корабль с железным драконом на носу, извергающем пламя, — и с Болейн на борту. И король, и новоиспечённая королева были просто усыпаны драгоценностями - роскошно одеваться очень любили и он, и она. Гербом новой королевы стал белый сокол - с девизом "Счастливейшая из женщин". Подарки короля сыпались на Анну как из рога изобилия - и все ждали вожделенного часа появления на свет наследника престола - хотя в целом Анну как НАСТОЯЩУЮ королеву, несмотря ни на какие усилия её и Генриха, признавали очень и очень немногие, тем более, что ещё жива была "законная", любимая народом королева Екатерина, и большую угрозу для Анны и её предполагаемого потомства по-прежнему представляла дочь Генриха - Мэри. Анна пыталась подружиться с Мэри, но принцесса отказывалась признавать новую королеву. Болейн же, в отличие от Генриха, взбешенного непослушанием дочери и известного своими приступами жестокости по отношению к ней, желала видеть Мэри при дворе. Разумеется, при условии, что она откажется от всех притязаний на трон и станет лишь падчерицей новой королевы, послушная как овечка. Этого, конечно же, не случилось - гордая дочь короля не могла простить Анне несчастий своих и матери, при этом Анна в её глазах оставалась фрейлиной матери, то есть, грубо говоря, королевской служанкой - и предпочла лишения и страдания предательству матери и религии. Своему фанатизму в отношении католической религии Мария Тюдор останется верна на всю жизнь - и, став королевой, Кровавая Мэри огнем и мечом начнет буквально выжигать "еретиков"-протестантов - последователей реформ её отца - на английской земле... ...Но вот и наступил долгожданный день, когда в королевском дворце должен появиться наследник. 7 сентября 1533 года у Анны родилась здоровая рыженькая девочка, но Генрих принял рождение дочери неожиданно спокойно - королева еще очень молода, сказал он, - и вполне сумеет родить и здорового наследника. Анна же была просто очарована маленькой дочкой. Сложись её судьба по-иному, и будь она не королевой, а кем-то попроще, эта обаятельная женщина нарожала бы много детей, прожила бы всю жизнь рядом с любящим мужем и умерла бы в глубокой старости, но...судьба уже занесла над её головой свой невидимый меч. А пока крестины маленькой Елизаветы были организованы Кромвелем с той же нарочитой пышностью, что и коронация. Молодая мать, оправившись от родов, участвовала в политических делах, стремилась к тому, что позже станут называть гуманитарным христианством, — поощряла образование и ученых мужей, была патронессой множества студентов и учебных заведений, прежде всего Оксфорда и Кембриджа. Анна понимала, что правильное сотворение образа — то немногое, что может помочь ей завоевать народное доверие. Ведь ее по-прежнему считали женщиной легкого поведения, «воровкой», укравшей короля у его жены. То, что король отрекся от "истинной религии" - католицизма - тоже ставили в вину "ведьме Болейн" - припоминая при этом и её физические изъяны - шестой палец на руке и большую черную родинку на шее. Между тем время шло, а долгожданный наследник так и не появлялся. Вторая и третья беременность королевы закончились выкидышами, Анна нервничала, постоянно ссорилась с Генрихом, который как огня боялся её острого язычка. Вдобавок Анна стала замечать его ухаживания за придворными дамами и фрейлинами - и своды дворца оглашали безобразные сцены ревности - королева, чувствующая, что любовь Генриха к ней тает на глазах, бесновалась в буквальном смысле слова, бросаясь и на Генриха, и на предполагаемых соперниц с когтями и кулаками. Это явно не улучшало её семейных отношений - Генрих не оставался в долгу. и на её упреки отвечал еще большими упреками. Разве она не обещала родить ему сына? Какого чёрта семь лет он ждал её благосклонности, если она не может дать ему того, на что способна любая нищая крестьянка? Он всю страну поставил на уши, развелся с благочестивой, заботливой и любящей женой, прогнал от себя любимую дочь - а она ещё смеет предъявлять ему претензии! Но Анна не успокаивалась,и к началу 1536 года отношения королевской четы осложнились настолько, что в словах Генриха начали появляться пока еще невнятные угрозы оставить Анну и жениться на более кроткой, более покорной и менее проблемной в плане деторождения женщине. Намекнул он и на кандидатуру новой королевы - это была фрейлина сначала Екатерины, а потом самой Анны - миловидная спокойная Джейн Сеймур. Во дворце произошла очередная безобразная сцена - Анна, застав Джейн на коленях у Генриха, набросилась на неё с ругательствами и, надавав пощёчин, велела убираться вон из дворца. Генрих был разозлён основательно, но, услышав о новой беременности королевы, временно смирился с отсутствием Джейн. Успокоившись насчет своего будущего, Анна расцвела, как никогда ранее, и конец 1535-начало1536 года были ознаменованы праздниками, балами и разного рода развлечениями, на которых весёлую и очаровательную королеву окружали восхищённые молодые люди - близкий друг короля Генри Норрис, музыкант Марк Смитон,любимый брат Анны лорд Рочфорд и другие. Потерявшая всякую бдительность, Анна Болейн позволяла себе в компании светских щеголей злые шутки по поводу манер короля, его полноты, его ярких, на её взгляд, безвкусных одежд и как-то в разговоре с братом открыто раскритиковала интимные способности своего царственного супруга. Она ни минуты не сомневалась, что на этот раз у неё родится принц - наследник престола - и пусть тогда Генрих делает что хочет с этой простушкой Джейн Сеймур - она, Анна, будет надёжно защищена от развода и изгнания как мать будущего короля. В это время пришло известие о смерти Екатерины Арагонской , и Анна совсем воспряла духом. Король и королева, в роскошных одеждах, устроили по этому поводу пышный придворный праздник. Казалось бы, Анне действительно ничего уже не угрожает, но... В 20-х числах января 1536 года Генрих Восьмой отправился на охоту. Обычно Генрих оставался с Анной, если она не могла сопровождать его, но в этот раз он не отказался от любимого развлечения. Во время поездки король остановился в доме родителей Джейн Сеймур. А 24 января в апартаменты Анны ворвался Генри Норрис с ужасной вестью — Генрих упал с лошади и уже несколько часов находится без сознания. Болейн закричала, уверенная, что Генрих мертв. Король с трудом, но поправился, а его жена снова преждевременно разрешилась от бремени — на этот раз мёртвым мальчиком. Гнев Генриха был тем более страшен, что случившееся вновь вернуло его мысли к унизительным подозрениям о собственной мужской несостоятельности. У женщин, имевших дело с Тюдорами, часто возникали проблемы с деторождением — выкидыши, сложности забеременеть и редкое появление на свет мальчиков. Эти проблемы имели явно генетическое происхождение, но откуда было знать об этом всесильному Генриху VIII? Поэтому он предпочел вернуться к испытанной уже модели — раз Бог не желает наградить его наследными принцами и в этом браке, значит, нужно признать его недействительным и сменить женщину, не выполнившую своего предназначения. Такова воля короля. При этом Анна, со своим вздорным и капризным характером,умудрилась поссориться и со своим главным покровителем и защитником - Томасом Кромвелем - и тот тоже всё более и более стал склоняться к мысли, что скромная, спокойная и женственная Джейн Сеймур подойдёт Генриху гораздо больше, чем эта черномазая гордячка с острым как бритва язычком. И Кромвель, опытным нюхом царедворца учуяв желания своего суверена, начал искать, как бы сказали сейчас, компромат на непокорную королеву. И "компромат", конечно же, не замедлил появиться - и в огромных масштабах. Своим вспыльчивым нравом, капризами и острым языком королева Анна наделала себе в своём окружении огромное количество врагов. Все сплетни и слухи о королеве были собраны в одну кучу и представлены на суд Генриха - от слов Анны о его весьма скромных мужских способностях до якобы имеющейся кровосмесительной связи между ней и её братом Джорджем, лордом Рочфордом. Эти слухи усиленно подогревала ненавидящая Анну полусумасшедшая от ревности жена Джорджа - леди Джейн Рочфорд. Анне приписали интимную связь со всеми молодыми людьми её окружения, и прежде всего с Генри Норрисом и Марком Смитоном, а также король обвинил её в том, что она приворожила к себе его колдовством, и напомнил библейскую строку:"Ведьму нельзя оставлять в живых" 29 апреля Анна громко и яростно ссорилась с Генрихом Норрисом. В тот же день весь двор и король были в курсе подозрительного скандала. А неосторожно брошенная Анной фраза «Не рассчитывай, что можешь занять место короля в случае его смерти» стала ключевой в ее обвинительном процессе. В этот же печальный для Анны (и столь удачный для Кромвеля) день Марк Смитон, молодой музыкант «низкого» происхождения, экспансивный по натуре, позволил себе слишком вольно вести себя в ее покоях. Анна любила музыку и позвала Марка, чтобы немного успокоиться после ссоры с Норрисом. Кромвель немедленно велел взять музыканта под стражу, его привезли в дом королевского секретаря, и на 24-м часу пыток он признался в адюльтере с королевой, после чего был препровожден в Тауэр.
На следующий день 1 мая прямо во время рыцарского турнира король проявил себя как никогда: он лично велел Генриху Норрису и Джорджу Болейну признаться в связи с его женой. Несмотря на заверения в невиновности, они были отправлены в Тауэр вслед за Смитоном. Болейну предъявили обвинения в инцесте. В это же время обвинения в измене королю были предъявлены им самим Анне. Генрих, известный способностью испытывать жалость к самому себе — одна из самых отталкивающих черт его личности, — заявил, что Анна изменила ему более чем с сотней мужчин, и даже попытался немедленно сочинить трагедию, посвященную своему горю. Французский посол, с удивлением наблюдая весь этот балаган, писал своему королю:"Невозможно и представить себе, чтобы какой-либо из мужчин так упивался бы мыслью, что он рогоносец" После чего король отправился за утешением в дом Сеймуров. Там, рыдая, он жаловался на королеву, поддакивая хозяевам, уже давно пытавшимся с подачи Кромвеля скормить ему версию, что она отравила Катерину Арагонскую и только случайность помешала ей отправить на тот свет его самого и принцессу Марию. Суд над королевой был, конечно, не более, чем фарсом. Анна держалась с большим достоинством, заранее зная, что приговор предрешён. Она отметала с ходу все обвинения, прекрасно при этом понимая. что смерти не избежать. Она еще не знала, что её любимый брат Джордж, Норрис, Смитон и ещё двое друзей уже приговорены к позорной казни. Ей же самой, как околдовавшей короля "ведьме", грозило сожжение на костре, но в последние минуты она узнала от сочувствующего ей архиепископа Кранмера, что сожжение заменено отсечением головы, и из Франции для этого специально приглашён палач - настоящий виртуоз своего дела. В середине мая были казнены (четвертованы) лорд Рочфорд и его друзья. Марк Смитон, как простолюдин, был повешен. На 19-е число была назначена казнь Анны. Она простилась с близкими и с малышкой Елизаветой, - Анна знала, что брак её и Генриха был признан судом недействительным, следовательно, Елизавету ждало то же, что ранее постигло Мэри, - девочку признали незаконнорожденной и лишили всех прав и привилегий, связанных с прежним высоким положением. И Анна обратилась к Мэри - своему злейшему, казалось бы, врагу, - с просьбой быть покровительницей её дочери. Как ни странно, Мэри очень любила малышку и действительно сделала для неё всё, что смогла - так как Генрих тотчас же полностью отвернулся от Елизаветы и практически перестал давать деньги на её содержание
Наступило 19 июня - утро казни. Ни на один бал не одевалась Анна Болейн так тщательно, как сейчас. Платье из роскошного черного дамаста (она была из тех редких женщин, кому чёрное очень к лицу)подчеркивало яркий румянец на щеках и неестественный блеск выразительных глаз - королева нервничала. Она исповедовалась и получила последние напутствия церкви - как ни странно, католической. Её, фанатичную, казалось бы, сторонницу новой протестантской веры, перед неминуемой смертью вдруг потянуло к чему-то с детства привычному - как испуганного ребёнка к материнским рукам. Возле неё, плача, суетились её кузины - они ещё надеялись, что в последний момент Генрих отменит своё решение. Анна же знала, что этого не будет. Она никогда не обольщалась по поводу характера короля - мстительного, мелочного, капризного самодура; она никогда не искала ни его любви, ни его общества; сейчас, когда её брат и друзья превратились в кровавые обрубки, Генрих был ей просто ненавистен. ...Утро 19 мая 1536 года было прекрасным. Собравшийся к месту казни народ молчал - ни обидных выкриков, ни ропота - перед глазами людей была не "мерзкая шлюха, совратившая короля с истинного пути", а воплощение сияющей Молодости перед лицом Смерти. После суховатой, ничего не значащей последней речи королевы палач завязал ей глаза, но в последний момент Анна рывком сняла повязку, чтобы ещё раз увидеть ясное весеннее небо, солнце, лица людей...Через мгновение всё было закончено. Дамы накрыли тело королевы простой грубой простыней и отнесли в часовню Святого Петра, обойдя на пути свежие могилы казненных несколькими днями раньше ее «любовников». Потом ее раздели и положили в маленький, небрежно сколоченный гроб, едва поместив там отрубленную голову.
Генрих, получивший известие о свершившейся казни, тут же велел привезти к нему Джейн Сеймур. Спустя 11 дней, 30 мая 1536 года, они поженились. Джейн Сеймур умерла, родив королю сына, ради которого он столько раз вступал в сделку с дьяволом.
Так закончился один из самых ярких и необычных любовных романов в мировой истории. После него осталась маленькая рыжеволосая девочка Елизавета, позднее ставшая одной из величайших правительниц и приведшая Английское королевство к миру и процветанию... ..и прелестная песня "ЗЕЛЁНЫЕ РУКАВА"
"...Увы, любовь, мне жизнь губя, Ты рвешь со мною без стыда. Я столько лет любил тебя И счастлив с тобой был всегда.
Припев: Greensleeves мне свет зажгла, Greensleeves радость принесла, Greensleeves в сердце расцвела, А кто вместо леди Greensleeves?
Тебе я преданно служил И потакать готов был вновь. Я жизнь и душу положил За милость твою и любовь. Припев Не счесть подаренных платков, Где так узор изящно лег. Я дал тебе и стол и кров, И мой не скудел кошелек. Припев Greensleeves, навек прости. Бога за тебя молю. Но если вновь решишь прийти, Знай, что тебя я люблю."
Припев: Greensleeves мне свет зажгла, Greensleeves радость принесла, Greensleeves в сердце расцвела, А кто вместо леди Greensleeves?
