Литературные узоры

Александр Захарченко

Да потому, что школьная классика в своем большинстве не имеет никакого отношения к современным реалиям. К тому времени, когда молодым людям начинают лицемерно подсовывать «тексты великих художественных произведений», они уже хорошо усвоили, что живут в эпоху «большого хапка», где нет грани между честью и бесчестием, уголовщиной и бизнесом, шутами и государственными деятелями. Классическая литература годилась в качестве посредственной подпорки для морального кодекса строителя коммунизма, но теперь за каким лешим интересоваться муками Раскольникова?! Это после ежедневного просмотра набитых трупами сводок новостей? После ежедневной горы трупов в оскароносных шедеврах TV? Да вы что, учитель? Вы же сами недавно жаловались, что ваши ученики имели вашу литературу в виду на пару с вашим морализаторством.

И проблемы Татьяны Лариной рассматриваются даже не сквозь дилемму «Дать или не дать?». Конечно, дать, но так, чтобы не прогадать. Я уже не говорю о Ромео и Джульетте – героях омерзительного политкорректного фильмишки. Наркоши, гангстеры, убийцы, сутенеры и проститутки – таковы тиражируемые герои нашего времени. Соответственно, и культурные запросы не подымаются выше барковских Луки Мудищева и дяди Онегина с кобылой. А вы к детям лезете с Чернышевским, Тургеневым да Гончаровым. Лишние люди, понимаешь. Загляните на базар, поинтересуйтесь, сколько там стоит лишних людей с вузовскими, а то и кандидатскими дипломами. И что-то совсем не похожи они на Печорина с Обломовым. Вот где трагедия отверженных.

С какой стати обливаться слезами над вымыслом? Может, придется плакать над реальностью. Возьмем темное купеческое царство Островского с горьковским дном. Перескажите взамен лучше детишкам пьесу про хмельного царя Бориску, туповатого интеллектуала Егорку да рыжего ворюгу Толика, которые умудрились хапнуть страну, потратив на это менее годового объема выпуска водки. А народишко при этом хлопал ушами, ожидая золотых всходов на Поле Дураков. Какими доводами можно подвигнуть молодых на анализ душевного состояния высосанных из пальца героев картежника и каторжника Достоевского или «народного графа» Толстого, если каждый день нужно проходить мимо реальных помоек, где, отставив стыд побоку, бойко копошатся людишки, чьи судьбы стали разменной монетой демократических преобразований?

Большинство из них наверняка учило и Пушкина, и Лермонтова, и Чехова, и Толстых, которых «в натуре много», и Тургенева, и Горького, и Шолохова, и прочая, и прочая, и прочая… Без классиков нельзя стать культурным человеком? А с ними? Что, поэты-передвижники, кочевавшие из города в город за депутатскими мандатами, а потом променявшие их на корыто от новой власти, – это образец культуры? «Огурцы-то я мог продать и без катехизиса», – говорил герой одной из швейковских историй.

В какой-то степени стимулировать интерес к литературе могло бы изучение истории, потому как в художественных произведениях можно открыть для себя массу небезынтересных деталей, которые невозможно отразить в учебнике. Однако беда в том, что разоблачители тоталитаризма так увлеклись оплевыванием прошлого, что сами уже не в состоянии различить правду и ложь. Если так будет продолжаться и дальше, то в скором времени учебник Пономарева по истории КПСС станет образцом объективности и непредвзятости.

Авторитет литературы – это миф сталинских времен о кузнецах человеческих душ. Литература потеряла свой идеологический стержень и по своему школьному статусу вплотную приближается к профанированным еще в советское время «Музыке и пению» да «Изобразительному искусству». Она больше не является ни школой жизни, ни школой воспитания личности. Как бы ни было обидно заслуженным педагогам это осознавать, но экзаменационная обязательность курса литературы в нынешнем виде плодит в массе своей только ханжество и лицемерие.

Я не знаю, кому там стыдно признаваться, что он или она ничего не читает, а мне мерзко смотреть по «ящику» на блеющую стриптизершу с хореографическим образованием. Она, дескать, слезая с шеста, читает Достоевского и Акунина. Толстоевского она читает, да номинал на купюрах!

Классическая литература не может конкурировать с примитивной (по Бжезинскому) американской масс-культурой, ради притягательности которой тратятся немыслимые деньги. С другой стороны, оценить литературное произведение, как результат духовного творчества, способен только человек, достигший определенного уровня профессионального мастерства. И это вовсе необязательно должна быть выкованная из цельного куска железа роза, подкованная блоха, малахитовый цветок или новая космологическая теория. Для творчества найдется простор в любом ремесле. Но только достигнув чего-либо силой своего ума, человек способен оценить по достоинству интеллект других. Школьнику эта шапка явно пока не по размеру. А чужие слова и суждения сердце-то не взволнуют, потому и остаются равнодушными молодые люди к педагогическому надрыву народных и заслуженных учителей. Либо еще хуже: чертыхаясь про себя, говорят «правильные» слова, дабы получить нужную отметку.

«В эпилоге романа Толстой меланхолически обмолвился», «показаны Толстым с поразительным мастерством», «наверное, такова судьба земли русской — плодить дармоедов, неспособных к труду и с пышностью паразитирующих на теле общества», «на правый суд очень хочется надеяться, не забывая, однако, что этой надеждой Россия живет последние несколько сот лет», – это еще что за семнадцатилетние резонеры, вертящие чужими мыслями, как некто солнцем? Да в здравом уме человек и после полтинника такого не нагородит (если он, конечно, не журналюга).

Очевидно, что литература, как часть культурного наследия, не может быть выброшена из школьной программы. Но столь же очевидно, что ее нельзя больше преподавать в форме примитивного литературоведения и графоманского критиканства. Размышления учеников над прочитанным и «философские» трактаты нужно поощрять, но не требовать обязаловки. Здесь не может быть ни единого мнения, ни диктаторского авторитета преподавателя.

Понятны обиды и разочарования штатных сердцеведов. Ученик, оказывается, вовсе не обязан изучить наследие, это вы должны его убедить в значимости этого наследия. Культуру человека нельзя оценить ни сочинениями, ни формальными тестами, даже едиными и государственными. Плагиат или метод тыка позволяет набрать максимальный балл, который, однако, в реальной жизни неизбежно трансформируется всего лишь в «минус» между двумя датами.