Литературные узоры

Пятница, 29.03.2024, 03:51

Приветствую Вас Заглянувший на огонёк | RSS | Главная | Поэзия прозы - Литературный форум | Регистрация | Вход

Последние ответы форума
Тема Дата, Время Автор Раздел
Россия и мы. 27.03.2024, 20:39 gornostayka Политика
Читать
Поэзия для... эстрады 09.03.2024, 17:09 fokus Его Величество - ПОЭЗИЯ.
Читать
C 8 Марта! 08.03.2024, 21:59 gornostayka Поздравления
Читать
С Днём защитников Отечества! 23.02.2024, 19:57 gornostayka Поздравления
Читать
Хлебный мякиш 21.02.2024, 22:58 fokus Лебединое перо
Читать
С днём российской науки! 08.02.2024, 21:44 gornostayka Поздравления
Читать
С Новым годом! 13.01.2024, 22:47 gornostayka Поздравления
Читать
С ПРАЗДНИКОМ РОЖДЕСТВА! 07.01.2024, 21:46 gornostayka Поздравления
Читать
ГОЛАЯ ВЕЧЕРИНКА 28.12.2023, 18:47 Юнона Политика
Читать
Зима! 03.12.2023, 22:23 gornostayka Поздравления
Читать
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: gornostayka, Andre  
Литературный форум » Пишем книгу » Консультации » Поэзия прозы (К. Паустовский)
Поэзия прозы
gornostaykaДата: Четверг, 23.04.2009, 16:41 | Сообщение # 1
Верховный маг форума.
Группа: Администратор
Сообщений: 6268
Награды: 29
Репутация: 47
Статус: Offline
У нас почти нет книг о работе писателей. Эта удивительная и прекрасная область человеческой деятельности никем, по существу, не изучена.
Сами писатели говорят о своей работе неохотно. Не только потому, что присущее писателю образное мышление плохо уживается с теоретическими выкладками, что трудно «поверить алгеброй гармонию», но еще и потому, что писатели, возможно, боятся попасть в положение сороконожки из старой басни. Сороконожка однажды задумалась над тем, в какой последовательности должна она двигать каждой из сорока ног, ничего не придумала, а бегать разучилась.
Разъять на части, проанализировать процесс своего творчества может и сам писатель, но, конечно, никак не во время творческого процесса, не во время работы.
Творческий процесс похож на кристаллизацию, когда из насыщенного раствора (этот раствор можно сравнить с запасом наблюдений и мыслей, накопленных писателем) образуется прозрачный, сверкающий всеми цветами спектра и крепкий, как сталь, кристалл (в данном случае кристалл —- это законченное произведение ис-кусства, будь то проза, поэзия или драма).

Творческий процесс 'Непрерывен и многообразен. Сколько писателей — столько же 'способов видеть, слышать, отбирать и, наконец, столько же манер работать.
Но все же есть некоторые особенности и черты литературного труда, свойствен-ные всем писателям. Эти способность находить типичное, характерное, способность обобщать, делать прозрачными самые сложные движения человеческой души. Спо-собность видеть жизнь всегда как бы вновь, как бы в первый раз, в необыкновен-ной свежести и значительности каждого явления, каким бы малым оно ни казалось. Это зоркость зрения, воспринимающего все краски, умение живописать словами, чтобы создать вещи зримые, чтобы не описывать, а показывать действительность, поступки и состояния людей. Это — знание огромных возможностей слова, умение вскрывать нетронутые языковые богатства. Это — умение почувствовать и передать поэзию, щедро рассеянную вокруг нас.
Писатель должен пристально изучать каждого человека, но любить далеко не каждого.

То, что сказано выше, — это далеко не полный «список» качеств и свойств, связанных с профессией или, вернее, с призванием писателя.
Довольно давно, еще до войны, я начал работать над книгой о том, как пишутся книги. Война прервала эту работу примерно на половине.
Я начал писать эту книгу не только на основании своего опыта, но. главным образом — опыта многих писателей. Я присматривался к работе своих товарищей, отыскивал высказывания самых разных писателей и поэтов, читал их - письма, дневники, воспоминания. Так накопился кое-какой материал.
Конечно, можно было бы привести этот материал в относительный порядок и в таком виде опубликовать его. Тогда получилось бы суховатое: исследование, претендующее даже на некоторую научность. Но я стремился не к этому. Я не хотел только объяснять. Работа писателей заслуживает гораздо большего, чем простое объяснение. Она заслуживает того, 'чтобы была найдена и вскрыта величайшая, подчас трудно передаваемая поэзия писательства — его скрытый пафос, его страсть и сила, его своеобразие, наконец, удивительнейшее его свойство, заключающееся в том, что писательство, обогащая других, больше всего обогащает, пожалуй, самого писателя, самого мастера.
Нет в мире работы более увлекательной, трудной и прекрасной! Может быть, поэтому мы почти не знаем примеров ухода, примеров бегства от этой профессии. Кто пошел по этому пути, тот почти никогда с него не сворачивает,
В своей еще не до конца написанной книге я больше всего хотел передать эти исключительные свойства писательской работы, бросающие свет на все стороны человеческого духа и человеческой деятельности.
Я пытался насколько возможно яснее и убедительнее показать, что труд писателя ценен не только конечным своим результатом — хорошим произведением, но и тем, что самая работа писателя над проникновением в духовный мир человека, над языком, сюжетом, образом открывает для него и для окружающих большие богат-ства, заключенные в том же языке, в образе; что эта работа должна заражать людей жаждой познания и понимания и глубочайшей любовью к человеку и к жизни. Иначе говоря, не только литература, а самое писательство является одним из Мо-гучих факторов, создающих человеческое счастье.
И вот сейчас, прожив длинную и сложную жизнь, я, как и все мы, иолом глубочайшей благодарности ко всем подлинным писателям Советского Союза, России и всего мира, к писателям самых разных времен и народов. Полон благодарности за то, что они силой своего ума и таланта показали нам жизнь во всем ее многообразии, заставили каждого из нас понять, что такое могущество человеческого духа, справедливость, счастье, свобода, красота, любовь; что они дали нам услышать, как хохочут дети и равномерно шумит морская волна, дали узнать сияние ночей над лесами и блеск мысли, рождающей истину, дали почувствовать солнечное тепло у себя «а ладони и запах зацветающей ржи.
Показать все многообразие писательской работы и силу ее влияния на людей невозможно для одного человека, К этому труду следует привлечь всех, кто работает в области литературы. Только так может быть создана более или менее исчерпы-вающая энциклопедия писательской работы.

Свою книгу о том, как пишутся книги, я начал писать, как ряд рассказов о сюжете, композиции, языке, пейзаже, диалоге, метафорах, внутреннем ритме прозы, правке рукописей (увлекательная работа, где писатель подает руку чеканщику), записных книжках, о соседствующих с прозой областях искусства — поэзии, живописи, музыке, театре, архитектуре; о влиянии этих областей искусства на качество прозы, наконец, о манере работать некоторых писателей и классиков и наших современников: Чехова, Тургенева, Лескова, Лермонтова, Пушкина, Мопассана, Льва Толстого, Блока, Горького, Алексея Толстого, Пришвина и других.
В книге много людей, событий, споров, столкновений, много «местного колорита», свойственного тому или иному писателю. Колорит этот определяется тем народным слоем, который наиболее близок писателю. Эта еще не оконченная книга называется «Золотая роза». Происхождение названия определяет одну из главных тем всей работы.
Еще в детстве я слышал рассказ о старом мусорщике. Он ежедневно прибирал все ремесленные мастерские в одном из кварталов Парижа. Денег за ЭТУ работу мусорщик ни с кого не брал, и потому все население квартала, в том числе и хозяева мастерских, пользовавшиеся его бесплатным трудом, считали этого человека сумасшедшим.
Никто не подозревал, что мусорщик, выбрасывая всю пыль и обрезки, собранные за день, оставлял себе пыль из ювелирных мастерских. Эту пыль он пережигал в тигле. А так как в ней было много золотой пыли от полировки и отделки драгоцен-ных золотых вещей, то почти каждый месяц мусорщик выплавлял из этой пыли небольшой слиток золота. Из первого же слитка он выковал розу.
Каждый труд оставляет после себя отходы. Оставляет их и писательский труд. Обычно в роман или повесть входит только часть того материала, какой был для них собран авторов. Большая часть материала остается за бортом законченной книги.
Это золотая пыль в мастерских ювелира.
Я думаю, что это своего рода закон — писатель должен знать гораздо больше о том, что он пишет (особенно о людях), чем он об этом скажет.
Самая действенная, самая потрясающая проза --это проза сжатая; из нее исключено все лишнее, все, что можно не сказать, и оставлено лишь то, что сказать совершенно необходимо.
По для того, чтобы писать сжато, надо то, о чем пишешь, знать настолько полно и точно, чтобы без труда отобрать самое интересное и значительное, не растворяя по-вествования водой излишних подробностей. Сжатость дается исчерпывающим зна-нием.
Особенно это важно для писателя, когда он говорят о людях. Даже о самом эпизодическом действующем лице писатель должен знать все. Тогда только он сможет выхватить из многих черт самую меткую, и она сразу оживит человека.
В этом, мне кажется, и заключен секрет умения дать живой, совершенно осязаемый портрет человека одним - двумя штрихами, как это изумительно делал Чехов.
Порой от человека оставалась только одна фамилия, какой-нибудь напыщенный телеграфист Ять. Но одной фамилии было довольно, чтобы читатель вполне ясно увидел этого телеграфиста .
Когда мне впервые пришлось столкнуться с работой актеров, я не понимал, почему актер, игравший второстепенное лицо (в пьесе ему отведено две-три фразы), пристает ко мне с расспросами, из какой среды вышел этот герой, кто его родители, какой у него характер, какие привычки и вкусы, почему у него хриплый голос.
Очень скоро я понял, что для того, чтобы правильно сказать те две-три фразы, которыми так скупо награжден герой, актер должен был знать о нем по возможности все.
Актер был прав. Он шел путем наибольшего сопротивления, каким должен идти и писатель.
В этой статье нет возможности качать и закончить большой разговор о писательском мастерстве. Об этом можно говорить целые дни и недели. Тема эти поистине неисчерпаема. Разговор этот можно только начать, что я и пытаюсь оделять.

Золотой запас писателя — это запас его мыслей и наблюдений над жизнью. Иными словами, это его биография.
Писатель не может не обладать содержательном внешней или внутренней биографией.
Самое занятие писательством заставляет человека вести разнообразную, напряженную жизнь, вмешиваться в разные области нашей действительности, встречаться со множеством людей и проникать во все углы страны — от Москвы до Чу-котки и «от финских хладных екал до пламенной Колхиды».
Нельзя представить себе советского писателя, нашего современника, который бы не знал своей страны, ее строек, не побывал на них и непосредственно не участвовал бы в жизни своего народа.
Недаром существует выражение «писательская биография». Писателям биографию нужно создавать.
Когда я думаю об этом, я вспоминаю слова моего гимназического учителя русского языка. Он говорил, что для того, чтобы сделаться хорошим писателем, нужно прежде всего быть интересным и бывалым человеком, а иначе ничего не получится. А быть человеком бывалым и интересным, говорил он, это целиком в наших руках.
Подтверждением этой мысли являются биографии Пушкина, Герцена, Горького, Сервантеса, Стендаля, Гюго, Байрона, Диккенса, Гейне, Чехова.
Чехов и Гейне! Несмотря на несхожесть этих писателей, они с наглядностью показали всем своим творчеством, что подлинная проза пронизана поэзией, как яблоко соком.

****(!)
Проза—это ткань, поэзия — уток. Жизнь, изображенная в прозе, лишенной какого бы то ни было поэтического начала, является грубым и бескрылым натурализмом, никуда нас не зовущим и не ведущим.Фадеев как-то сказал, что проза должна быть крылатой. Этого нельзя забывать.

Поскольку разговор зашел о поэзии, то, пожалуй, именно здесь надо сказать о том, какое огромное значение для прозаиков, для усовершенствования прозы имеет поэзия, живопись и все так называемые соседствующие области искусства.
Каждый подлинный прозаик должен хорошо знать поэзию и живопись. Особенно поэзию. Давным-давно известно, что от частого употребления слова теряют свою свежесть, силу и ту образность, которую они должны нести в себе.
Слова стираются. От них остается только одно звучание, одна звуковая шелуха, исчезает их воздействие на наше сознание и воображение.
Ничто так не омолаживает слова, как поэзия. В стихах слово приобретает свою первоначальную свежесть, силу, музыкальность. От прикосновения поэзии слова наполняются подлинным своим содержанием.
Примеров этому множество. Возьмем самый простой пример, где обычные слова «лес», «мороз», «поле», поставленные в единственно возможном для выражения темы поэтическом сочетании, потрясают нас, вскрывая все великолепие русского языка, поют -и звенят, как звенит, похрустывая под ногой, покрытая инеем пажить:

Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле...
В словах «сребрит мороз» заключается тончайшая аллитерация, тончайшее звукоподражание. Наша поэзия богата аллитерациями. Она передает любые звуки и ритмы.
Вот отрывистый топот скачущего коня у Лермонтова:
Я знаю, чем утешенный
По звонкой мостовой
Вчера скакал, как бешеный.
Татарин молодой.
Или несколько изысканная, но верная аллитерация у Блока, передающая шум шелковой ткани:
Зашуршали тревожно шелка...

****(!)
Все это необходимо знать прозаику. Не только в поэзии, но и в прозе изредка и на месте поставленная аллитерация вызывает у читателя точное и могучее впечатление, какое необходимо автору.

Живопись, работа художников может научить писателя точно видеть и запоминать, а не только смотреть.
Некоторые писатели пренебрегают красками и светом, и потому от их вещей остается впечатление пасмурности, серости и тем самым бесплотности.
Видеть действительность в полном многообразии красок и света нас учат художники.
Всмотритесь хотя -бы в картины пейзажиста Левитана, и вы увидите, как необыкновенно разнообразно освещение, кажущееся нам при мимолетном взгляде довольно монотонным.
Свет в пасмурный день до дождя совершенно иной, чем в тот же день после дождя. Мокрая листва придает ему прозрачность и блеск.
В каждом пейзаже, особенно открывающем широкие дали, есть несколько световых планов. Соединение этих планов и дает то ощущение покоя и величия, которое так свойственно пейзажу Средней России. Вспомните «Над вечным покоем» Левитана.
Отраженный солнечный свет на опушке соснового леса совершенно иной, чем свет вдали от опушки. Он значительно теплее. Он наполнен бронзовым отблеском стволов.
Но не только в этом, конечно, значение живописи для совершенствования прозы.
У художников можно учиться непосредственному восприятию окружающего мира, свойству, характерному для детей. Ребенок каждый день открывает заманчивый мир, давно наскучивший взрослым.

****(!)
Это качество — видеть все как бы впервые, без тяжелого груза привычки, видеть всегда как бы вновь,— присущее детям и художникам, необходимо и писателям. Тогда каждый человек, каждый его поступок, жест, слово, каждая вещь — будь то радуга или изломанный кусок антрацита — приобретает силу новизны, силу от-крытия.

Известно, что подмосковные места сто раз уже описаны, обжиты и даже наскучили москвичам. Мы уже не замечаем в них ничего особенного. Но вот писатель Пришвин, сохранивший до пожилых лет плодотворную непосредственность, приехал на подмосковную реку Дубну и открыл и ней такие разливы поэзии, раскопал столько интересных вещей, связанных с этой незаметной рекой, что она стала для нас как бы впервые открытой Пришвиным и впервые нанесенной на карту.
Мне кажется, что с такой же непосредственностью и страстною заинтересованностью писатель должен входить в любую тему. Каждая его будущая книга должна быть для него как бы экспедицией в неведомую и удивительно любопытную страну, где его ждут богатейшие залежи материала, до него еще никем не открытые.

Писатель не может быть пренебрежительным, равнодушным к любому материалу, даже к так называемым «мелочам жизни». Мелочей для него и не может быть. Все дело в том, чтобы найти то характерное ядро, что заключается в каждой мелочи.
Подлинный советский писатель - это человек всегда деятельный, пытливый, совершенно лишенный той «маститости», «солидности» и сознания своей роли непререкаемого «поучителя жизни», что в старые времена в известных слоях общества считалось непременной принадлежностью людей, «посвященных» в литературу.
Тот тип писателей, о которых Чехов ядовито заметил, что важностью своей они напоминают первосвященников, к счастью, уходит в прошлое. Для советского писателя жить — это значит вплотную участвовать вместе со всем советским народом в строительстве страны, а не заниматься тяжеловесной и глубокомудрой дидактикой.
Раз уж пришлось коснуться значения детали в прозе, то на этом следует остано-виться.
Мне приходится читать много рукописей начинающих авторов. Почти все они страдают одним общим недостатком: в -них в угоду словесным обобщениям утрачивается умение давать точную и все определяющую деталь.
Возьмем, к примеру, человеческую скупость. Можно долго и отвлеченно описывать ее, но это ничто по сравнению с показом скупости путем блестяще подобранных деталей, как это сделал Гоголь с Плюшкиным.
Можно ограничиться и одной деталью. Все дело в ее безошибочности.
Мне вспоминается простая женщина, что всю жизнь носила платок наизнанку, чтобы он не выцвел от солнца. Так она и не успела надеть его лицевой стороной, во всей его цветистой красоте.
В этой детали показана не только скупость, но и нечто более сложное — трагедия нищего человека, мечтающего о малой радости и скупого именно в силу этой своей одинокой мечты.

****(!)
Хорошая деталь стоит в одном ряду с удачным образом.
Образ должен быть точен, свеж и скуп.

Обычно начинающие писатели грешат обилием образов. Это придает их прозе мертвую пышность, сусальную и трескучую красивость.
Бывает, что к одному существительному прилагается несколько эпитетов. Эпитет должен запоминаться. А для этого он должен быть единственным.
Из трех эпитетов, приложенных к существительному, один всегда будет наиболее точным, а остальные два, безусловно, будут ему уступать. Поэтому ясно, что этот единственный эпитет надо сохранить, а остальные безжалостно вычеркнуть. То, что на писательском языке называется «вилкой», то есть существование двух равноценных и необходимых эпитетов к одному слову, — вещь чрезвычайно редкая.
Часто писатели берут эпитеты «на прокат», иными словами, — идут по линии наименьшего сопротивления и просто повторяют те эпитеты, что как бы навсегда приклеены к тем или другим словам.
Нужна смелость, чтобы ввести эпитет свежий, показывающий предмет или явление в том новом его качестве, которое заметил писатель. Такие эпитеты живут долго.

Все это относится и к метафоре.
Достаточно один раз прочесть: «меркнет молодость» (у Лескова), «пронзительный свет луны» (у Гончарова), «солнца луч умолк» (у Данте), — чтобы эти метафоры остались в нашей -памяти на всю жизнь.
Говоря об эпитете, об образе, мы уже входим в ту лабораторию писателя, где господствует слово.
Слово! Язык! Об этом нужно писать не короткие статьи, а страстные воззвания к писателям, обширные монографии, точнейшие исследования.
Нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный русский язык.
Всегда ли мы обращаемся с этим языком так, как он того заслуживает?
По отношению каждого человека к своему языку можно совершенно точно судить не только о его культурном уровне, но и об его гражданской ценности.

*****(!)
Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку. Человек, равнодушный к родному языку, — дикарь. Он вредоносен по самой своей сути потому, что его безразличие к языку объясняется полнейшим безразличием к прошлому, настоящему и будущему своего народа.
Обо всем этом приходится говорить потому, что сейчас в русском языке идет процесс законного- и быстрого обогащения языка за счет новых форм жизни, новых понятий, и рядом с этим заметно обеднение, или, вернее, засорение языка.
Наш прекрасный, звучный, гибкий язык лишают красок, образности, выразительности, приближают его к языку бюрократических канцелярий или к языку пресловутого телеграфиста Ять.

Каковы же признаки обедненного языка? Прежде всего засилие иностранщины. Надо, наконец, решительно убрать из русского языка все ти «дезавуирования», «нормативы»,
«ассортименты» и все прочее в этом роде.

Недавно в автобусе я услышал такую чудовищную фразу:
— По линии выработки продукции наше метиловое предприятие ориентируется на завышение качественных показателей и нормативов.
Что это за косноязычная галиматья! Слушая ее, я подумал: не для того жили и писали на изумительном русском языке Пушкин и Лев Толстой, Горький Чехов, чтобы их потомки утратили чувство языка и позволяли себе говорить на этой тошнотворной и мертвой мешанине из плохо переваренной иностранщины и языка протоколистов,его нам оставило в качестве омерзительного наследства царское бездушное чиновничество.
Этого не может быть! Этого не должно быть! Нужно беспощадно бороться с обеднением языка, со всеми этими «засъемками», «зачитываниями докладов» «уцененными товарами», «промтоварными точками» (а быть может, запятыми?), с «рыбопродуктами» вместо простой и честной рыбы, наконец с дикой путаницей понятий.
Мы сталкиваемся с этой вывихнутой речью не только в учреждениях и на вывесках. (Вот примеры: «Скупка вещей от населения». Типичный южный жаргон, где говорят: «Я купил от него пальто». Или: «проезд для транспорта». С таким же успехом можно было бы повесить вывеску: «проход для человечества» ) Много искаженных, испорченных слов проникает в газеты и даже в литературу.
Писатели должны быть в первых рядах борьбы за естественное развитие языка и за очистку его от всяческого сора.
Богатство писательского Словаря, как говорится,-— «дело наживное». Языку мы учимся и должны учиться непрерывно до последних дней жизни. Должны учиться всюду, но прежде всего у народа, у бывалых людей, у писателей, прославленных обширностью и живописностью своего словаря (у Горького, Лескова, Пришвина, Алексея Толстого и других).
Мы обязаны искать и собирать повсюду, как золотоносный песок, по крупицам образцы русской речи: в поездах, колхозах, среди людей самых разных профессий, в поэзии, в научных докладах, в народных легендах, в речах политических деятелей. Обязаны вводить эти богатства в прозу и добиваться самого трудного — чистоты и верности рисунка и почти суровой простоты выражения.
Как сложна эта работа, как труден подъем к простоте, знают все крупные писатели. Почти каждый из них прошел медленный путь от обилия слов и приподнятости до суровости и сдержанности истинно прекрасного.
Недаром кудрявый Бенедиктов забыт, а простой и кристаллически ясный Пушкин всегда будет сиять в веках и останется современником и другом всех будущих поколений.
Писатель пишет по внутреннему побуждению, пишет потому, что не писать он не может.
Если в способах выражения писатель должен быть прост (но не простоват), сдержан и строго соблюдать меру, то в том, чтобы выразить себя, он должен быть необыкновенно щедр, свободен, должен всегда говорить во весь голос, не боясь растратить на один какой-нибудь даже маленький рассказ все свои богатства. В этом деле щадить себя и беречь — преступление. «Надо открыть все шлюзы».
Может быть, после этого и придет чувство «опустошения». Но оно мимолетно и обманчиво. Через короткое время новый замысел, новая тема вызовут ив сознания и памяти новый поток мыслей и образов. Потому что воображение, как и сама жизнь, неисчерпаемо.
Часто воображение писателя сопротивляется заранее составленным планам и схемам. Конечно, каждый прозаик составляет планы своих романов и повестей. Одни разрабатывают планы «до последней точки», другие набрасывают их коротко, даже неясно. Обширные и точные планы живут обычно очень недолго, до появления на страницах первых героев книги, первых живых людей. Как только под пером писателя человек оживает, он тотчас начинает сопротивляться обдуманному плану и в конце концов ломает его.
Вещь начинает жить по своей, внутренней логике, «не предусмотренной» самым идеальным планом. В ходе работы возникает много новых мыслей, решений, находок, отступлений, а иной раз появляются и совершенно новые люди. Они начинают вести за собой повествование и отодвигают заранее задуманных героев на второй план.
План необходим, но он не должен тяготеть над произведением, как чертеж, не подлежащий изменению!
План не должен сковывать воображение — это великолепное качество, основу подлинного искусства.
Воображению мы обязаны всеми величайшими произведениями искусства. И сейчас, обладая этими богатствами, мы не можем представить себе, что было бы с нами, как бы мы могли разумно жить на земле, если бы их у нас не было.
Я заканчиваю разговор о труде писателя, не коснувшись многих важных и инте-ресных вещей, связанных с этим трудом: композиции, сюжета, работы над пейзажем (скажу только, что пейзаж никогда не должен быть простым украшением, ор-наментом, а таким же героем книги, как и люди), записных книжек, импровизации в прозе и многого другого.
По существу, вся настоящая полноценная проза, перед которой мы преклоняемся, говорит об одном — о человеке. Для него работают писатели. Ему они стремятся передать все лучшее, что накопили и воспитали у себя в душе, на сердце. Ему они стремятся передать все, выразить до конца, не требуя наград, не ожидая возврата.
И как великие идеи рождаются всегда в глубине сердца, так и писательская щедрость навеки завоевывает людские сердца.
1953


 
Литературный форум » Пишем книгу » Консультации » Поэзия прозы (К. Паустовский)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:





Нас сегодня посетили